Поток

15.11.2023

Глядя на оголтелую кампанию травли, которую развязало дрессированное украинское общество против профессора Ирины Дмитриевны Фарион, воистину поражаешься, насколько внутренне советским является это общество, насколько неистребим ур-совок в душах людей и насколько, наконец, текущая война в сущности своей представляется советской гражданской войной за право избрать себе сюзерена. Я, конечно, не являюсь поклонником художественной формы, которую Ирина Дмитриевна использует обыкновенно для выражения своих мыслей. Но, во-первых, форма кампании против неё стилистически однозначно советская, т. е., подлая и площадная, касающаяся исключительно низменных качеств человеческой породы. А во-вторых, в какую бы форму авторское высказывание профессора ни было облечено, оно прежде всего существует как мысль, как идея, внутренне непротиворечивая и фундированная некоторым научным знанием. Как филолог и, соответственно, коллега Ирины Дмитриевны я безусловно разделяю её мнение о субстанциональной важности языка, о его несводимости к социальной функции («средство коммуникации») или семиотическому детерминанту «сигнальной системы». Не желая всуе поминать известную гипотезу лингвистической относительности, которая сверхинтерпретирована популярными дискурсами, замечу лишь, что в той философской картине мира, которой придерживаюсь я, между языком (как таковым) и мышлением (как таковым) обнаружить различие принципиально невозможно: это тождественные понятия. Затем, требование дискурсивной непротиворечивости здесь однозначно на стороне профессора Фарион: если вы строите etat-nation, государство-нацию, если вся история последних лет однозначно и официально трактуется как история национального возрождения, нацбилдинга в самом прямом смысле слова, если защита национальных ценностей декларируется основною целью существования государства, которой в жертву можно и необходимо принести права отдельного человека и гражданина, то, разумеется, вопрос языка не может быть вынесен за скобки как несущественный, не может быть игнорирован или затёрт в угоду какого-либо сиюминутного политического интереса. Пирамида ценностей национального государства безусловно ставит вопрос национального языка над интересами групп или конфигурациями обстоятельств. Поэтому позиция Ирины Дмитриевны в этом вопросе выглядит ортодоксальной по отношению к политическому мифу, лежащему в основе этого государства, в то время как её критики демонстрируют все признаки гетеродоксии. Наконец, я — как русский поэт и писатель — могу лишь единственно солидаризироваться с мыслью профессора Фарион об исключительной важности родного языка в структуре личности. Если вы знаете множество (или хотя бы один) иностранных языков, это может обогатить ваше сознание, ваш персональный мир (особенно, когда речь идёт о священных языках: латыни, библейском иврите, санскрите, аккадском и т. д.), — но может и нет. Но лишь бытие родного, материнского языка является для человека учредительным условием вхождения в бытие вообще. Без этого вхождения невозможна та работа-в-бытии, которая, не исключено, в дальнейшем может привести вас к необходимости даже отказа от материнского языка в пользу сотворения собственного, языка-откровения, языка-избранничества. Но путь в это безначальное сияние начинается, конечно, из родного языка.