Поток

22.05.2024

В современном околопоэтическом дискурсе весьма распространены некоторые метасуждения о поэзии, которые подразумевают — в какой-то мере — её исключительное положение в мире. Поэзия предстаёт в них то мерилом ценностей, то своего рода инструментом становления человека и гарантом его качества, то неким метафизическим доменом внутри спектра человеческой деятельности. И многое другое. Вышедший в 16 году большой учебник поэзии открывается фразой: «Как и многие другие важные вещи в жизни — воздух, например, или любовь, — поэзия не совсем то, чем она кажется». Т. е., здесь поэзия априорно ставится в ряд безусловно необходимых вещей, без которых жизнь человека, телесная или душевная, невозможна. Создаётся впечатление, что чем менее необходимым или хотя бы заметным становится существование поэзии в современном мире, тем в более значимых и исключительных терминах она начинает осмыслять себя. Но это тривиальное наблюдение, нам оно не интересно.

Конечно, среди подобных суждений есть немало интересных, точных или глубоких, немало тех, с которыми можно было бы тотчас согласиться. Но есть нюанс. Человечество смертно. По некоторым сообщениям, которые каждый может обнаружить сам и оценить их валидность, осталось ему — при благоприятных обстоятельствах — несколько сотен лет. А при тех, кои мы наблюдаем здесь и сейчас, хорошо если десятков. История последних лет показывает, что эти рамки уже начинают влиять на суждения миллиардов людей и на характер принимаемых ими решений. На самом деле, это не есть какое-то новое интеллектуальное поветрие. Человек прошлого, живший в убеждении, что мир вот-вот прейдёт, что Второе пришествие и Страшный суд случатся ещё при его жизни, что исчислены даты и отмерены сроки, видел те же пределы важного и ценного в своём существовании здесь, что и современный человек, видящий ядерную войну концом всего, или пандемию, или развитие AI и проч. Другое дело, что у человека прошлого за этим порогом начиналось царство Бога, которое было источником его бытия в кеноме, а современного человека за ним ожидает лишь метрическая пустыня космоса, человеческим ответом на которую может быть лишь лавкрафтианский ужас. Но если мы всерьёз воспринимаем те кредиты и реляции, которые поэзия выдаёт себе сама (мы сделаем это с радостью), то нам необходимо будет прийти к мысли, что лишь та поэзия достойна слов о своём исключительном качестве и метафизической важности, которая способна пережить человека. Которая сама в себе имеет нечто, что не растворится в небытии вместе с человечеством, что способно будет перейти в новый мир, в каких бы образах или сюжетах вы его ни представляли. Может быть, это будет мир, населённый разумными тостерами. Или мир, в котором после исчезновения человека нишу разумного существа займут еноты. Или мир, захваченный инопланетной расой. Или мир, в который вернулись древние боги. Какой бы из вариантов вы ни сочли наиболее вероятным, уже сейчас ценность поэзии, если вы верите в неё, нужно искать в способности её остаться собой даже в этих, уже нечеловеческих условиях.