1

11.10.2015

Всюду ли жизнь?

Если в начале цикла мы имеем некоторую, локальную или глобальную, сверхконцентрацию ещё не разложенных на благие и злотворные энергий этого мира, если в течение этого цикла жизнь обнаруживает себя в почти непреодолимой оппозиции к не-жизни и появляется искусство, которое всегда в общем смысле есть искусство отделять живое от мёртвого, то к концу этого периода возникает занятная картина: живое, как известно, умереть не может, но оно обнаруживается в совершенном смешении элементов несовместной природы, в рассеянии, отчуждающем любую возможную форму. Тогда, действительно, можно сказать, что жизнь всюду, но она недоступна и несубъектна настолько, что это «всюду» зияет отсутствием любого «этого». Локация сводится к перечислению имён, в ней уже нет драматического напряжения, которое знали ещё «деды» («заброшенность», «чужие земли», весь этот наркотический хинин дальних колоний), путешествие в его первом, мистериальном значении становится невозможным, его место занимает туристический чекин, в любой конечной точке ищущий обнаружить то же, что и в отправной, в любой чуждости близость, и, что самое скверное, действительно находящий это. «Деды» ужаснулись бы тому, что можно поехать в Австралию и не заметить, что там все ходят кверху ногами. Но на нашем месте так поступил бы каждый из них, ибо Австралия везде, да они и сами не сильно от кенгуру отличаются и, конечно, найдут с ними общий язык при случае. Хипстеры с их оптимистически-апокалиптическим культом жизни, как нечто такого, что имманентно существованию, уже вполне готовы психически к окончательному разуплотнению. И только истинно мёртвые честнее их.